Предки и потомки

Наступил 1973 год и 29 октября родился Сережа. Восторгу не было предела. Но все это продолжалось только 2 недели, так как 10 ноября врач обнаружила у малыша кератит, то есть язву на роговице глаза. К счастью во время второго посещения врача нам повезло – вела прием Эся Лобковская, золовка Аси. Она немедленно велела ложиться в больницу. В больнице никто из больных не хотел пускать к себе Лену с новорожденным. И опять повезло – в одной из палат лежала студентка, и она не только не возражала против Сережи, но даже помогала, чем могла Лене. Врач оказалась очень опытная, хотя сначала предупредила, что скорее всего лечение займет 2-3 месяца. Но все благополучно закончилось через 3 недели – глаз был спасен.

Конечно, это было счастье, что все закончилось благополучно. Но сколько пережили все, и как трудно пришлось Лене в больнице. А в остальном Сережа был относительно спокойным и начал расти нормально.

1973 год запомнился еще следующим: Мишу избрали депутатом Городского совета. Причем его избирали дважды, то есть он был в Горсовете два срока, в комиссии по местной промышленности.

И еще приятное дело – покупка в декабре машины через Тулауголь, благодаря Николаю Петровичу. На этой машине мы на майские праздники (значит, это уже был 1974 год) поехали в Дубну, к маминому брату Василию Павловичу, в больницу. Он был очень болен и, фактически, это было прощание мамы с братом. Он жил в Дубне с женой и семьей дочери Тамары, которая была замужем за сотрудником знаменитого Дубенского центра. Вадим отлично закончил МИФИ и был распределен туда, хотя хотел заниматься «чистой физикой».

Но 1973 год был настолько богат событиями, что я забыла, что в этом году Миша начал строить дачу в Варваровке, где у Поповых был участок, но на нем был только сарай. Николай Петрович организовал покупку щитового домика, который Миша перепланировал и превратил в большой дом. Правда стройка длилась несколько лет.

После окончания института Лена получила рекомендацию для поступления в аспирантуру. Кажется, она сдавала экзамены в начале 1974 года, а в сентябре начала заниматься в аспирантуре Московского горного института. Так что с осени нужно было найти няню.

Первой няней была медсестра, которая знала Израиль Львовича. Она была очень энергичной, шумной и деловой. Сережу она называла будущий Штоколов (знаменитый певец в то время). Но пробыла она у нас не очень долго, так как ее муж начал протестовать против ее долгих отсутствий дома.

Ее место заняла Антонина Петровна. Она была пожилая, сдержанная. Но она должна была быть с Сережей только с 9 утра до 5-ти часов вечера. Ее полностью обслуживала мама, то есть подавала – принимала еду, выдерживала режим. А режим был: 9:30 – завтрак, 13:00 – обед, затем сон (отдых) и в 16:00 – чай, полдник. А затем она уходила. Поэтому, когда Сереже исполнилось 3,5 года, и Антонина Петровна уходила от нас, она очень благодарила маму и говорила, что больше ей не придется так жить. Перешла она работать к внуку Альперович Галины Ильиничны, которая принимала и Мишу, и Сережу.

В 1975 году умер Израиль Львович. Он был очень добрым, толерантным человеком, старавшимся никогда никому не говорить неприятного (в отличии от его жены). Я всегда была ему благодарна за его отношение ко мне. Умер он от инфаркта, в больнице, где пролежал около 2-х месяцев. Миша навещал его по выходным, а мы с Марком согласовывали наши посещения с тем, чтобы каждый день быть у него. Ему было 92 года.

В 1976 году устроили Сережу в детский сад, ему было почти 4 года. Сад принадлежал Тулауглю, там лучше было обеспечение и питанием и всем остальным. Устроить было очень трудно и только Николай Петрович смог сделать это. Но в первый год Сережа был в саду в общем 9 дней, на второй год – 18 дней и в третий год – три месяца.

Когда Сереже было 3,5 года, на лето сняла комнату у Гусевой Елены Федоровны в Подгородних дачах. Это место самое удобное с точки зрения сообщения. Дом Елены Федоровны был на опушке лесочка, так что было очень удобно – мы могли приезжать после работы.

В 1977 году была в Москве, на ФПК в институте МАДИ (с сентября по декабрь, то есть на осенний семестр). Жили мы с Головиной Риммой Федоровной в общежитии института на Семеновской улице, но я часто была у Клавы (двоюродной сестры – дочери Сергея Павловича) ночевала у нее и даже жила по нескольку дней. В это время я восстанавливала родственные связи с Ниной, другой дочерью Сергея Павловича. А с Володей мы уже были хорошо знакомы: он появился в Туле в 1972 году, после возвращения с севера, где он служил какое-то количество лет. Познакомилась с его женой Зинаидой и дочерью Алевтиной. Но подробно я буду о них писать в описании семьи Воропаевых (если позволит память и руки).

Проживание с Риммой Федоровной было очень удачным, так как она была очень хорошим спутником в посещении театров. А мы старались обязательно хотя бы раз в неделю сходить в какой-нибудь театр. Даже дважды были в Большом театре («Руслан и Людмила» и «Царская невеста»), куда практически невозможно было попасть, но муж Нины Сергеевны, который работал в Интуристе, достал там билеты в ложи, где однажды мы были с немцами. А так в другие театры мы могли достать билеты на не очень хорошие места. Но мы никогда не отказывались от них. Несколько раз были в Кремлевском дворце, где слушали оперы «Аида», «Фауст» и «Война и мир» Прокофьева (Ужас!!!). Но нам нравилось ходить туда из-за буфета. Там были очень вкусные вещи, и обслуживание было прекрасным. Но это было не единственными нашими заботами кроме занятий.

Всю неделю мы были озабочены вопросом добывания продуктов для дома. Обычно старались попасть в магазины с самого раннего утра, когда еще не приходили пригородные электрички с толпами страждущих. В пятницу после занятий с сумками, забитыми всем, чем только можно, ехали в Тулу, чтобы в понедельник утром все началось сначала. Электрички были забиты пассажирами с такими же продуктами, и всегда пахло колбасой. Загадка того времени: длинная, зеленая, пахнет колбасой. Что это?

Я даже старалась привезти для Сережи бутерброды с икрой из кафе на Калининском проспекте. Но это еще цветочки – ягодки были, когда я была на ФПК в 1980 году, но об этом потом.

После возвращения после ФПК, в весеннем семестре я пошла работать в приемную комиссию строительного факультета (ответственным секретарем). Это давало возможность мне иметь отпуск в сентябре. В следующие 3 года (в общем 4 раза) я была ответственным секретарем на вечернем и заочном факультете.

Все это было сделано для того, чтобы Сережа был на юге 2 месяца. В августе Миша, Лена и Сережа ехали в Крым, а затем я приезжала в 10-х числах сентября, Миша с Леной уезжали и мы с Сережей жили до 10-12 октября, всегда не менее 60 дней. В первый раз мы жили с ним в Коктебеле, рядом с домом отдыха писателей, в парке которого мы обычно гуляли и у Сережи там были дети для игр. Занимали мы комнату с прихожей – кухонькой. Все было очень чистенько, побелено, как у всех украинок.

Питались мы утром и вечером дома, а обедали в кафе. Это было испытанием для моего терпения, так как Сережа настолько медленно, а иногда плохо ел, что я просто приходила в отчаяние. В сентябре стали убирать виноград. Он был таким прекрасным, как в сказках. Но Сережа ел, в крайнем случае, несколько ягод и поэтому мне пришлось купить капроновые чулки, сварить их и выжимать с их помощью сок (марли в продаже не было). Таким образом, я могла «влить» в него хотя бы стакан в течение дня, то есть 0,6-0,8 кг.

В следующем году мы жили в Архипо-Осиповке, недалеко от Туапсе. Жили на частной квартире, но питались на турбазе, где Миша сумел нам заранее купить курсовку на питание. Мы питались во вторую смену – приходили в столовую почти первыми, но уходили всегда последними – так медленно Сережа ел.

Следующие два раза мы отдыхали в Лазаревском, у родителей нашей преподавательницы Самойловой Луизы. Ее родители оказались милейшими людьми, которые постарались сделать все, чтобы нам было хорошо. Хотя бы то, что хозяин Николай Архипович так умел заговорить Сережу, что он нормально ел под его рассказы. А Мария Моисеевна, хозяйка, помогала в организации питания и быта. Они оба были участниками ВОВ, имели много льгот и эти льготы иногда распространялись и на нас. Дом их был в нескольких шагах от моря, так что мы практически все время были у моря. Лазаревское – курорт (даже тогда) и мы могли пойти в центр, где были рынок, садики и магазины. А в последний год был уже зал с автоматами, где Сережа любил играть. Было много кафе и столовых, где мы часто питались.

В последнюю декаду сентября основная масса отдыхающих уезжала, и в магазинах можно было иногда покупать деликатесы. В общем, это был очень хороший отдых.

Из-за работы в приемной комиссии работа на кафедре была как бы спрессована. И в весенний семестр 1980 г. я вновь была на ФПК. Мы жили с Цвелевой Зоей Александровной в общежитии на Речном вокзале, в квартире на 13-м этаже.

Наша жизнь была по тому же порядку, что и в 1977 году, только все было в ухудшенном варианте. Так были дни, когда даже в буфетах общежития купить было нечего. А вечером, когда мы возвращались с занятий, в универсаме (очень большом, недалеко от общежития) тоже нечего было купить. Когда вывозили коляски с расфасованными продуктами, к ним бросались толпы людей, чтобы ухватить что-нибудь. Нас спасала студенческая столовая в корпусе, где мы занимались, поэтому часто утром выпив чаю, мы стремились на занятия, почти через всю Москву, чтобы там что-нибудь поесть.

Но ведь нужно было еще набирать продукты для дома. Как и в 1977 году с утра ехала в центр, на Пятницкую улицу, где были сплошные маленькие магазинчики и там, перебегая из одного в другой, набирала по возможности необходимое. Нужно было еще выдержать бойню при посадке в электричку, когда одна из нас оставалась с горой сумок на перроне, а другая или другие (ведь там были и немцы с нашей кафедры) пробирались или вернее втискивались в вагон и занимали места, мы начинали передавать сумки. Таким образом нам не приходилось стоять всю дорогу, хотя бы до Серпухова, когда народ постепенно уменьшался. Но продукты домой привозились. Помню напротив села какая-то женщина и говорит: «Только уши свободные» - столько все возили сумок, пакетов, свертков.

Весной, а вернее на день Победы решила показать Сереже Москву. Цвелева уехала на майские праздники и комната была в полном моем распоряжении. Мы с Сережей приехали 7-го и за эти дни были в зоопарке, на Красной площади, у Вечного огня, видели смену караула у огня и Мавзолея. А вечером смотрели салют со своего 13-го этажа. Видны были салюты во всех районах. Сережа был в восторге и от салютов, и как студенты кричали «Ура» при каждом залпе. Когда мы приехали домой, я не помню, что говорил Сережа о своих впечатлениях, но хорошо помню, что на вопрос, что ему больше всего понравилось в зоопарке, он ответил – «Сосиски».

Восьмидесятый год – год Олимпиады. И мы с Сережей обклеили все шкафчики на кухне медвежатами. В общем, мы следили и за подготовкой в Москве и за Олимпиадой. Тула была городом, через который проходил маршрут факелоносцев. Я каким-то образом достала приглашение на стадион, где встречали наших спортсменов, несущих факел (наверно Николай Петрович постарался). Настроение и энтузиазм выплескивались через край. На то. что ряд стран тогда отказались приехать по политическим мотивам, я по правде сказать, как-то не обращала внимание.